Павел Торубаров - Без единого выстрела[сборник]
— Мир вам!
Две лошади сразу обгадились. Да и всадники поежились.
— Ты, наверное, великий воин, пришелец издалека? — раздался шелест переводчика прямо в ухе.
На детекторе зеленым светом горела лампочка сектора «мертвые языки». Точно говорили люди — смерть не страшна, сейчас Мишаня бы под этим подписался. Стоило идти через всю страну в Зону, чтобы напоследок умереть так легко.
— Здесь ты угадал, друг, — ухмыльнулся сталкер. — Весит мой кулак молодецкий три фунта без оберточной бумаги и ни одна рука в мире, ни боярская, ни купеческая, мне синяк под глаз не поставила.
Переводчик возмущенно запиликал, не в силах перевести бессмертные строки Козьмы Пруткова на древний язык. И через секундную паузу выдал собственную версию похвальбы.
— Нет мне равных на этой земле и нет для меня ничего невозможного! — проверещал он всадникам.
— Я — Атаульф, предводитель всадников Алариха, великого вождя вестготов. За теми холмами великий Рим, центр мира, и мы идем за его золотом! Присоединяйся! — сказал вожак.
— Или умри! — добавил один из свиты, положив руку на рукоять меча.
Мишаня шагнул вперед и двинул дурачку кулаком в переносицу. Тот, перекувыркнувшись через голову, рухнул на землю и замер неподвижно.
— Один удар — один мертвец, — сказал сталкер. — Кто здесь еще хочет в могилу?
— Одди был глупцом, никто не станет мстить за него, — выдохнул Атаульф. — Поезжай с нами.
Добычи в Городе хватит на всех!
Последний раз Мишаня ездил на лошади в далеком детстве, у бабки в деревне. Память, однако, не подвела, и на коня он взгромоздился. Спутники оскалились насмешливо.
— Надеюсь, этот ослик подо мной не умрет, — кинул реплику ехидный сталкер.
Улыбочки исчезли.
— Нам надо подойти к Соляным воротам за час до смены стражи. Вперед! — скомандовал вестгот, и они поскакали.
Эх, подумал Мишаня, если вывернусь от контролера, жить не буду, но одного себе поймаю!
Как жить–то с ним интересно будет! Еще бы девку поймать…
На склон холма вылетели чуть впереди конной лавы и сразу стали притормаживать и
рассыпаться по склону. А степь дрожала от топота копыт надвигающегося войска готов.
— Похоже, ворота нам не откроют, — процедил сквозь зубы седой всадник с жутким шрамом на левой щеке. — Будем снова умирать под стенами, как и раньше.
В чистом поле вдоль дороги стояли кресты. И на них висели люди. Для верности с них еще содрали кожу. Смерть их была нелегкой.
— Наши лазутчики, — оторопело пояснил сталкеру военный вождь. — Всех взяли.
— Сейчас кое–кто Алариху кое–что скажет. И тому это вряд ли понравится, — оскалился скептик со шрамом.
— Надо вынести эти ворота? — уточнил задачу Мишаня. — А найдите мне две повозки
аммиачной селитры и бочонков десять нефти, — сказал он. — И я вас фейерверком–то порадую.
Будем петь и веселиться беззаботно, словно дети.
И все встали. Никому к стене не хотелось — на верную смерть.
— Ты обещал нам открытые ворота! — орали на жилистого дядьку в золотом шлеме три рыжих здоровяка.
Атаульф нервно протирал ладонь от пота о попону. Чтобы меч в руке не скользил, когда до драки дойдет, сообразил сталкер.
— Не думай о них, — успокоил он нового приятеля. — Считай они уже покойники.
И такая уверенность сквозила в его голосе, что все рядом расслабились.
— А теперь начинаем медленно лить земляное масло прямо в бочки с толченой селитрой, — дал необходимые указания Мишаня. — Работаем.
Еще через час, когда все подошло к концу, вокруг стеной стояла большая часть войска кочевников. Мишаня пристроил взрыватель к таймеру от мобильного телефона.
— Пусть с запасом будет, минуты на три, — пробормотал он себе под нос.
По взмаху руки Алариха, взявшего руководство операцией на себя, две повозки под
прикрытием двух сотен всадников рванули вперед, прямо на ворота неприступного Рима. И откатились, оставив на земле десятка три павших. Зато телеги уткнулись прямо в створки ворот.
— А за этих воинов, за их напрасную смерть, спросят их вожди, — проскрипел ветеран со шрамом.
— Ха! — гаркнул Мишаня, и щелкнул пальцами.
И повинуясь ему, у стен города вздыбился чудовищный вихрь! Обитые бронзой дубовые бревна взлетели в воздух подобно пустой соломе под порывом ветра.
— Охраняй кудесника, головой отвечаешь! — приказал занудливому ветерану Аларих. — За мной, воины! Там слава, золото за две тысячи лет, вино всего мира и женщины! На три дня город ваш! Вперед!
Жалкую цепочку стражи готы стоптали не заметив. Так пал Вечный Город.
— Не будем идти вслед за войском, — сказал Мишаня. — Обойдем кругом и займем приличный дом за рекой. Хочется ночевать с комфортом.
Ветеран согласно кивнул головой. Он не желал спорить с человеком, который так ловко умеет щелкать пальцами.
За стенами начинали подниматься редкие пока дымки первых пожаров. Сталкер перебросил автомат из–за спины под руку. По привычке. А уж о ценности человеческой жизни он представление имел ни чуть не больше, чем гот рядом. Добравшись до Аппиевых, уже широко распахнутых ворот, два спутника двинули прямо на запад, на склон Авентина.
— Вон тот дом, с садом и беседкой тебе подходит? — спросил гот, и, наклонившись, нарисовал на стене куском охры силуэт вставшей на дыбы лошади. — Пусть знают, что здесь занято, — но Мишаня его уже не слышал.
В глубине беседки затаилась девочка его мечты. Стройная фигурка, русые волосы водопадом, в глазах мысль сверкает, а не желание модную тряпку с ближнего своего стребовать. Вернул бродяга Зоны автомат за спину и пошел прямо в дом. Есть уже хотелось невероятно, последний сухарь утром сгрыз, а сейчас уж дело к ночи шло. Нашел кухню по запаху свежих лепешек, пододвинул котел с холодным рисом, ложек не нашел — свою достал и накинулся на еду, аки зверь рыкающий. Следом ветеран заявился, у того ложки не было, только он и руками неплохо справлялся, ел в два раза быстрее Мишани. А потом еще метнулся в кладовую и притащил оттуда кувшин вина и толстуху в сером балахоне.
Быстро выяснили, что досталась им кухонная рабыня. Гот обрадовался и повлек пленницу, нет, не на ложе страсти, как подумали бы молодые и горячие, а прямо в коптильню, за окороками. Тут лепешки кончились и погнали кухарку за добавкой к соседям.
— Если только слово вякнут поперек, крикни — мы сразу придем, и все отберем, — икнул Мишаня, кувшинчик тоже быстро опустел.
Куда что девается, подумал сталкер, вот так и наступит тепловая смерть Вселенной через какой–то миллиард лет.
Толстуха не одна вернулась, во главе делегации вышагивала полуголая девица в белой тунике. Ножки так и мелькали, будя воображение и поднимая настроение и не только.
— Почтенная госпожа Агриппа просит покровительства благородных вождей готов в обмен на гостеприимство. Проследуйте в соседний дом, в термах уже греют воду, — прозвучало заманчивое предложение.
— Ты иди, а я здесь останусь, — сделал выбор Мишаня.
Прошло три дня и готы, получив неслыханный выкуп, покидали город. Уже, сам не зная того, навсегда вошел в историю их вождь Аларих, бросивший на весы, на которых взвешивали золото свой меч. Когда римляне попытались возмутиться, шутник срезал их точным ответом.
Горе побежденным, сказал он им.
Авентин практически не пострадал. Художников здесь хватало, коричневая охра тоже нашлась, и весь холм у Тибра быстро покрылся изображениями вздыбленных лошадей. Их изображения отпугивали простых готов, а всадники собирали добычу в центре города, не отвлекаясь на окраины. Мишаня уже два дня спал не один, и был на вершине счастья.
— Шрам, — крикнул он ветерану, — ты точно решил остаться?!
— Да! — ответил тот с террасы соседнего дома. — Удобный дом, красивая женщина в постели, что еще нужно человеку в этой жизни? Я остаюсь здесь. Будем соседями. Посмотрим, чья женщина первой родит наследника, кудесник.
— Увидим. Только человеку надо и дело. Иди сюда. Смотри — это схемы водостоков всего города. Если мы спустимся под землю здесь, то сможем добраться до подвалов виллы Нерона.
— Говорят, это страшное место, — протянул старый гот.
— Значит, там мы возьмем богатый хабар, — ответил Мишаня. — Нам понадобятся факел, веревки и пара лопат…
Никита/Шут/МИЩЕНКО
The Matrix has you…
Всем, кому не понравился «Бумеранг», посвящается…
В какой–то миг он почувствовал, как напряглись и затвердели её мышцы, как потом стало мягким и податливым тело, а затвердевшие соски расслабились.
— Не бойся, — прошептал он, — Я не причиню тебя вреда.
Прошло несколько мучительно долгих мгновений, и её лицо исказила гримаса боли и
